Идеологическое толкование радикализма в исламе

Альтернативная гипотеза ориентируется не на экономическую, а на политическую депривацию. Недовольство, вызванное отсутствием возможностей политического участия в делах общества, господством репрессивных режимов, повсеместной коррупцией, засильем клановых структур, питает экстремизм. Но и этот подход не убеждает, поскольку не позволяет понять, почему в странах с наиболее жестко авторитарными режимами, к примеру, в Туркменистане, исламский радикальный ислам не пустил корней и не стал оболочкой для оформления протестных отношений.

Идеологическое толкование, которое стало особенно популярным на Западе после 11 сентября 2001 г., исходило из того, что ислам как религия и, в особенности, некоторые школы в исламе, которые принято характеризовать как фундаменталистские или салафитские, содержат идеи, проповедующие нетерпимость и ненависть как к не—мусульманам, так и мусульманам, предположительно преступающим законы ислама. Существует озабоченность усилиями, предпринимаемыми некоторыми школами в исламе по распространению своего влияния за пределы своего традиционного ареала и, особенно, в тех странах, где мусульманское население не составляет большинство. В качестве примера, демонстрирующего результаты такого воздействия, приведем высказывания одного исламского клирика из Татарстана, Нуруллы Муфлихунова: «Кафиры (неверные), которые дружественно настроены к мусульманам, не приобретают исламской веры, но мусульмане, которые дружественны кафирам, теряют свою веру, сами предстают перед Аллахом как кафиры и потому будут соответственно наказаны». Он также заявляет: «Те, кто не принимают ислам, являются врагами Аллаха и мусульман».

Однако многие исследователи не склонны винить салафизм в воинственности. Один из крупнейших американских исламоведов, Джон Эспозито, к примеру, считает: «Исламские модернисты и движения, вроде египетских «Братьев-мусульман» или пакистанского «Джамаат-и-Ислами» стремились объединить религиозную реформу с политической мобилизацией». Необходимо отметить, что политическая мобилизация не обязательно превращает исламских активистов в проводников или поборников насилия. По мнению французского исламоведа Франсуа Бурга: «Коран ничуть не больше может объяснить Усаму бен Ладена, чем Библия — Ирландскую освободительную армию». Эта точка зрения подкрепляется существованием таких не апеллирующих к насилию организаций, как «Джамаат-и-Таблиг» (в Пакистане) или очевидно умеренных течений в постсоветском салафитском движении (наряду с воинственно агрессивным), как то, которое на Северном Кавказе возглавлял Ахмед-кады Ахтаев (умер в 1998 г.).

В соответствии с этой точкой зрения расширительная версия джихада, с которой выступают исламские экстремисты, не имеет ничего общего с теми фундаментальными основами ислама, на которых они якобы стояли. Многие западные и российские востоковеды полагают, что идеи террористов-джихадистов, таких как Усама бен Ладен, на самом деле не что иное, как «отклонение от ислама». Эспозито даже утверждает, что террористы игнорируют «классическое исламское учение о джихаде». Большинство исламских клериков также винят джихадисгов из международных террористических сетей за нарушение базовых принципов ислама. Они отмечают, что «большой джихад», который означает борьбу с применением оружия против врагов ислама, в отличие от «малого джихада», который представляет собой индивидуальное усилие мусульманина, направленное на укрепление своей веры, может применяться только тогда, когда существование мусульман под угрозой, их права попираются или их территория отторгается от них.

Очевидна безнадежность попыток переубедить тех людей, которые вознамерились лишить жизни себя, чтобы уничтожить врагов ислама, с помощью аргументов о несоответствии подобных действий исламскому вероучению, но не подлежит сомнению и то, что ислам, действительно, не оправдывает атак самоубийц «во имя Аллаха». Бернард Льюс доказывает, что кровавые акции самоубийц запрещены в ряде хадисов, где, к примеру, говорится, что «того, кто убьет себя каким-либо способом, будут мучить в яру таким же способом».

Акции самоубийц, рассматривающих себя как героев, идущих на самопожертвование, имеют место не только в мусульманской среде. Возможно, первым широко известным примером в истории явилось радикальное иудейское движение зелотов, которые вели борьбу против римского владычества (в частности, в ходе Иудейской войны 66-73 гг. н.э.). В XI-XIII вв. акты индивидуального террора совершали исмаилиты Ирана, получившие известность как ассассины. Это и русские народники, и партизаны времен Второй мировой войны во многих государствах, включая СССР, и японские камикадзе, а в наше время — члены националистических движений в Индии, Шри Ланке и т.д. Ключевым элементом объяснения подобной практики является мотивация, побудительные причины, которые заставляют людей расстаться с жизнью таким способом.

Следует учесть, что радикальные исламские организации в некоторых случаях заполняют идейно—политический вакуум, к примеру, «многие арабы видят в возрожденном исламе альтернативу разбитому арабскому национализму и сошедшим со сцены левым идеологиям. Это, возможно, объясняет ту простоту, с которой многие бывшие левые, коммунисты и арабские националисты перешли в Хизбаллах в 1980-е годы». Не только бывшие приверженцы светского арабского национализма (насеристы, басисты; члены Движения арабских: националистов и др.), ко и бывшие марксисты и другие левые Ближнего Востока после поражения коммунизма в Восточной Европе перешли на позиции радикального исламизма. Они фактически прошли реисламизацию.