Критика популярных концепций С. Хантингтона «Столкновение цивилизаций» и Ф. Фукуямы «Конец истории» в работе Д. Биго
НАВИГАЦИЯ ПО СТРАНИЦЕ
легко понять и запомнить
Дидье Биго — французский исследователь, его статья переведена с французского языка и опубликована в учебнике под редакцией П. А. Цыганкова «ТМО: социологический подход» и называется «Дискуссии о МО: связь с миром безопасности».
Цель работы — проанализировать, каким образом перемены, являющиеся следствием крушения биполярности, получили трактовку, основанную не на их соответствии реальности (трактовку, которая отражала бы их хронологию: падение Берлинской стены, распад СССР, «война в Заливе», война в экс-Югославии) и не на убедительности аргументов, а прежде всего на «внутренней» борьбе между «экспертами» по безопасности, стремящимися навязать в качестве легитимной проблематики и единственно возможной интерпретации внешней угрозы свои представления, свои системы оценок.
Основа критики — целью авторов популярных концепций было не действительно «предсказание» будущего МО, а поддержание своего статуса и «сохранение лица».
Свою позицию автор подкрепляет свою позицию следующим:
Высказываемые позиции не сопоставляются с тем, какое положение занимают их авторы, какова их профессиональная карьера.
Кроме того, по сфере социальных наук надо уметь различать между новой парадигмой и реакциями тревоги, связанными с потерей привычных ориентиров в понимании мира… Чаще всего они представляют собой не более чем выражение эмоциональных состояний аналитиков, их многообразных чувств по отношению как к социальным трансформациям.
Поиски истины и объяснение действительности играют для них всегда вторичную, подчиненную роль. На первом месте — задача сохранить свой статус эксперта, статус советника профессионалов безопасности (т.е. руководителей спецслужб, военного или политического ведомства), способного делать прогнозы в области международных отношений.
Критика Ф. Фукуямы
Крах СССР, исчезновение врага, эйфория и надежды людей на окончание конфликтов — Фукуяма уловил атмосферу и выстроил новую систему союза между традиционными системами в рамках поля безопасности — актуализация западного универсализма. Фукуяма говорит о победе либерализма над соперничающими идеологиями, обязывая присоединится к рыночной демократии всех, включая ислам. Тем не менее, нацеленный на придание поражению СССР значения окончательной победы либерализма, дискурс не нов, а лишь развивает тезисы американцев-сторонников разоружения, глобалистов, которые уверены, что сила имеет экономическую природу. Иными словами, тезис о конце истории следует рассматривать как спонтанное представление, отражающее ментальность маргинальных акторов поля безопасности в период его кризиса. Фукуяма смешивает мондиализм с глобализацией и универсализацией. Происходит сближение политиков, юристов, философов. Эпоха гуманитарных военных операций может наступить благодаря вере в то, что они могут принести мир в зоны конфликтов. Фукуяма говорит о том, что итогом таких интервенций станет лишь смерть.
Критика С. Хантингтона
Успех термина беспорядка объясним: ссылки на него — прикрытие тревоги и обыденного понимания происходящего. Отказываясь от осмысления многообразия происходящего, они хотят воссоздать большую причинность, вновь найти единую объяснительную модель, соединяющую смысл и власть. Доминирует выражение Запад и остальной мир. Относительно Европы используется выражение противостояние Севера и Юга, разделяя тех, кто сможет достичь вершин западной цивилизации и тех, кто погряз навсегда в конфликтах. Элементы новой глобальной стратегии заключаются в следующем:
создание буферных государств, чтобы фильтровать потоки мигрантов, стремящихся на Север;
создание «витрин рыночного общества» (похоже на колониализм);
отказ от поддержки глубокого Юга.
Универсализация не происходит, не получается экспортировать государственную модель общественной организации. Ностальгия по холодной войне, расистское озлобление против всех тех народов, которые не прыгают от радости по случаю принятия западных ценностей, но даже смеют противостоять им. Таким образом, различия в понимании рациональности объясняются этническими причинами (они слишком националистично, слишком этничны, слишком нетерпимы). Конфронтация, готовность к новым расколам. Дискурс о международном беспорядке (из страха собственной пустоты) быстро превращается в дискурс о культурном столкновении, конфликте цивилизаций. Несмотря на новизну идей о столкновении цивилизаций, ее истоки лежат в Европе, где гораздо опережая Хантингтона, французские исследователи пытались акцентировать культурные и цивилизационные подходы, говоря о войне по всем азимутам. Ядерный и рациональный Север устрашает ядерный и рациональный Север, а не обладающий обычными вооружениями мистический Юг. Причина в глобализации этих мировоззрений, исходящая из США, заключается в том, что Хантингтон говорит о конфуцианско-исламском сговоре против Запада, мол, «остальной мир» намерен поднять мятеж против Запада. Сыграл на том, что государство устарело и новые акторы — цивилизации. В качестве доказательств использует трансферты вооружений. Хантингтон вторит Моргентау, говоря о столкновении союза с тенденциями, т.е. Запада против других, Запада перед лицом Востока, объединенного конфуцианско-исламской связью.
Если бы статьи Хантингтона и Фукуямы не имели успеха, их бы осмеяли. Хантингтон придает легитимность дискурсам страха и здравого смысла, которые распространяются СМИ и представляют собой более или менее деформированное отражение тревог профи политиков Запада. Другими словами, источником тезисов Хантингтона является не цивилизационная теория, а именно новая биполярность, где Запад — добро, а другие — зло. Короче говоря, Хантингтон создает не новую теоретическую парадигму, а новые карты для генерального штаба, а именно этим объясняется его успех. Он переизобретает линии разрыва, границы, выполняющие функции безопасности, одновременно легитимируя региональные перегруппировки между армиями и в широком смысле создание старого врага в новом обличии — Восток. Меньшинства становятся объектами подозрения, говоря о готовности новых конфликтов на религиозной почве. Но его Биго критикует, различая культуру и религию, доказывая, что религия часто используется в политических целях. Вместо того, чтобы представить культуру как знаковый код, в котором каждый индивид представляет многие культуры и никогда не может быть сведен только к одной, Хантингтон определяет культуру через географию, проводя границы, чтобы исключить и насильно объединить вокруг смысла.
